Святослав Логинов - Чёрный смерч [сборник]
Всей неожиданности хватило детям зубра на то, чтобы без толкотни пройти сквозь неширокие ворота и выстроиться боевым порядком. Не пропали зря давние уроки войны против диатритов, когда только совместными действиями многих людей удавалось вырвать победу. И сейчас встали на поле не хуже мэнков. в первом ряду копейщики со щитами, а лучники позади, прикрытые от вражеских стрел. А вот до кустов и зарослей, где устроен вражеский стан, добежать не успели, навстречу в полном порядке выдвинулись ряды мэнков. Видать, хотя и варили оборотни похлёбку, а на ворота поглядывали и к нападению были готовы.
Лучники всё же успели выпустить в сторону вражеских шалашей и балаганов огненные стрелы. Кое-где в кустах занялись дымные огни. Невелик ущерб — десяток шалашей, что за полдня выстроить можно, но долг платежом красен, на том люди с давних времён крепко стоят.
А потом две рати сошлись на бывшей пашне, уже политой в этом году человеческой и чужинской кровью.
Тейко шёл во втором ряду, хотя вместо лука у него было копьё и зелёный кистень на левой руке. Ничего не поделаешь, вождь должен быть виден всем, а в первом ряду воины скрыты щитами, их так сразу друг от друга не отличишь. Странное чувство одолевало молодого вождя. Вроде бы на битву идёт, а мысли текут медленно, вяло, как не свои. Почему-то вспомнилась бойня на Истреце, когда люди впервые сошлись с диатритами и полной мерой отплатили им за гибель Нижнего селения. Тогда Тейко был простым воином и верил, что вождь, славный Бойша, знает всё и за всё отвечает перед людьми и предками. А он, Тейко, только своей жизнью рискует. Тогда казалось, что уж он-то, Тейко, на месте вождя куда как лучше управился бы. И вот пришло время управляться, а он не знает, как быть. Ясное дело, Бойше куда как легче приходилось. Что такое диатрима — птица и больше ничего, а тут всё неведомо…
— Не спать! — крикнул Тейко любимую приговорку старого вождя. Больше для себя крикнул.
Первые ряды сошлись, так и не дав хорошего залпа, берегли стрелы для верного выстрела. А затем оказалось, что есть у мэнков средство и против щитов. Не простые оказались у оборотней копья, а с крюком, крепко примотанным к рожну. Зацепил таким крючком край вражеского щита, рванул на себя и открыл противника под пущенную в упор стрелу. Упали первые воины Лара, пролилась первая кровь. Тут уж оставалось забыть о правильном строе, ударять щитами в щиты и пускать в ход топоры.
Лишка шла в первом ряду, в самом центре войска. Когда сошлись с мэнками, она сумела удержать щит в руках, а вот копьё, хотя и пробило вражеский щит, но накрепко завязло среди упругих лозин. Бросив копьё, девушка выхватила топор и прыгнула вперёд. Толчок вышел неплох, мэнк, укрывшийся за щитом, упал, Лишка пробежала прямо по щиту, под которым ворочался сбитый мэнк, и обрушила удар на голову лучнику, только что пустившему стрелу в живот Ляхе. Не будешь, тварь, на людей руку поднимать! Следующий удар достался в шею второму лучнику. Хрустнули позвонки, и оборотень отправился на встречу с предками с навечно кривой шеей. Третий пытался сопротивляться, он успел бросить лук и выхватить мечишко, но тут выяснилось, что и Лишка не зря сохранила в свалке неудобный большой щит. Меч, теряя обсидиановые накладки, шкрябнул по прутьям, а клювастый топор уже ударил в висок, оборвав ещё одну мэнковскую жизнь. Слабы оказались мэнки в рукопашной схватке, привыкли на магию полагаться да на всякую хитрость! Во мгновение ока два войска смешались, каждый вопил своё, трещали, сталкиваясь, кремни, хрустела отточенная кость и свистели редкие стрелы, что ещё пускал кто-то из лучников, оказавшихся вне схватки. Особенно дико среди этого мужского гвалта звучал визг Лишки, самозабвенно рубившейся в первых рядах.
Тейко очутился в самой гуще боя. Здесь он был в своей стихии! Мелькало копьё, уже испробовавшее вражеской крови, гудел в ременной петле кистень.
— Ломи!.. — ревел вождь, и голос его был слышен всем.
А потом вдруг ожгло левую руку, и кистень не выпал лишь потому, что был надёжно захлёстнут вокруг запястья. В предплечье торчала мэнковская стрела, пробившая руку насквозь.
Лишь тогда Тейко заметил, что не все противники ввязались в битву, два отряда обошли сражающихся и теперь, стоя за стеной щитов, неспешно, на выбор отстреливали его воинов, позволяя своим отойти и спастись от безжалостных топоров. Ход сражения переменился, а он, увлекшись боем, не заметил этого!
— К стенам! — летел над полем крик Мутона. Старейшина, которому скоро пятьдесят стукнуть должно, тоже был здесь, не усидел среди баб и детишек и бился неутомимо, как молодой. Теперь он, не видя вождя, взялся командовать детьми Лара. — К стенам! Там лучники прикроют!
Сколько там на стенах стрелков осталось? Но всё равно, лучше чем ничего. Под градом стрел воины начали отходить. Те, кто умудрился в сумятице боя сохранить неудобный щит, старались составить заплот, прикрыть остальных товарищей.
Мэнки двигались за отступающими медленно, не рискуя больше сходиться врукопашную и позволяя лучше людям уйти невредимыми, чем самим бросаться под топор. Строй они не нарушали, так что идущие в первом ряду щитоносцы до сих пор не поучаствовали в сражении. Давили мэнки не торопясь, полностью используя то, что их было чуть не вдвое больше, чем людей.
Вот уже стены совсем рядом, ещё чуток, и сверху откроет огонь оставленное заграждение. Тогда щитоносцам придётся поднять свои плетёнки над головами и, значит, открыться для тех, кто сражается внизу.
— Стрелки — во второй ряд! — вновь послышался голос вождя.
Оклемался Тейко, пришёл в себя и уже не лез сломя голову в драку, а, как и положено командиру, приказывал простым воинам.
Никто не успел выполнить приказа, потому что вновь, в который уже раз за недолгие минуты боя мэнки преподнесли людям сюрприз. Шеренга чужинцев вдруг развернулась лицом к частоколу, щиты разом опустились, взметнулись десятки луков, и туча стрел полетела в сторону одинокой скособоченной фигуры, что стояла на приступке стены, на самом виду, напоминая любителям магии, что ждёт тех, кто привык побеждать воинскую силу силой колдовства.
Так вот почему позволяли мэнки людям отходить к воротам почти без потерь! Не за людьми они охотились, а за одним-единственным человеком, которого боялись больше, чем всех остальных людей вместе взятых!
Мгновение над полем висела тишина, а потом её прорезал громкий, совершенно неуместный и очень весёлый смех Ромара. Колдун, как и прежде, стоял на гребне стены, на скуле ярко алела царапина, прочерченная слишком меткой стрелой, ещё одна стрела пробила полу балахона, накинутого на старческую фигуру, а все остальные выстрелы пропали зря, то ли расстояние ещё было велико, то ли страх затуманил взгляд мэнкам и заставил дрожать руки — то знают лишь поганые мэнковские предки.
